рюмку. — Давайте лучше выпьем за будущее, — сказал, как бы оставляя за собой право на тайну.
От неприкрытого снобизма Литвина меня покоробило: кого он из себя изображает? Ведь и дураку понятно, что Литвин ничуть не лучше их, ему просто подфартило. Сейчас. Завтра фортуна может повернуться к нему другим местом. Стоит ли кичиться по этому поводу и строить из себя баловня судьбы?
Но Литвин, видно, думал иначе и считал нас, своих приятелей, если не неудачниками, то уж невезучими точно.
— Выпьем за то, чтобы и вам когда-нибудь так же повезло, — быстро проговорил он, пока не все еще опрокинули рюмки.
Когда тебе желают хорошего, отвечать нужно тем же. Тост поддержали все и выпили.
— Может, «пулю» распишем как раньше? — предложил Литвин.
— Почему нет, — все согласились с ним.
— Только не на деньги, — бросил Сигаев. — На деньги я всегда пролетаю.
— Я тоже не при деньгах, — поддержал его Карпюк.
— Как пожелаете, — сказал Литвин, выуживая из комода заранее приготовленную колоду. — «Ленинградку», до двадцати. На вечер должно хватить.
Уселись вокруг небольшого журнального столика. Обговаривать условия игры не стали: мы всегда играли по одним и тем же правилам. Карты раскинул Карпюк.
— Шесть виней, — тут же объявил Литвин, сидящий по левую руку от Карпюка.
— Пас, — сказал Сигаев.
— Шесть бубей, — я решил побороться за прикуп. Четыре у меня были, червовый туз с маленькой, туз треф.
— Пожалуй, объявлю семерную, — Литвин пошел дальше.
— Играй, — не стал я больше торговаться, не уверенный в удаче. Литвин раскрыл прикуп. Интуиция меня не подвела: карта в прикупе была не моей ни в масти, ни в ранге (знал бы прикуп, жил бы в Сочи). А вот за висты я был готов потягаться, тем более Сигаев и тут пасовал.
После подтверждения Литвиным объявленной игры, я лег «всветлую», разложил перед собой свой ряд и ряд Сигаева и сразу же заметил уязвимые места противника. Первые четыре взятки он возьмет безболезненно, а дальше вынужден будет отдать ход и попытаться сыграть на третью даму. Но меня не проведешь, я тертый калач, не взять Литвину задуманных взяток, и хорошо, если он уйдет без одной, может случиться, и без двух.
«Не всегда вам, оказывается, фартит, уважаемый Сергей Сергеевич, — упивался я проигрышем Литвина. — Может, эта игра опустит вас на грешную землю?»
Первая запись Литвину в гору. Раздали заново. Серьезной карты ни у кого не оказалось, разыграли пасы. На следующей раздаче Карпюк сыграл шестерную, но дальше карта повалила то Литвину, то мне, и вскоре игра четверых превратилась в игру двоих. Литвин проигрывать не любил, стал злиться. Я, наоборот, словно подпитывался злостью соперника. Игра превращалась в кошмар. Литвин стал себя плохо контролировать, Я воспользовался этим и снова сорвал его игру. В конце концов я взял верх, дошел до двадцати и «закрыл» почти всех. Сегодня был мой триумфальный день.
— Хочу выпить, — поднялся со своего стула Литвин, пока Карпюк подсчитывал результаты игры. — Пошлите уже за стол, здесь и так все ясно.
Добирались домой вместе. Убрали только со стола, чтобы родители Литвина не так колотились. Поземка немного стихла. Тихая морозная ночь неторопливо сковывала город.
Первым отделился Карпюк, затем с оставшимися попрощался Сигаев, мы с Литвиным приблизились к его пятиэтажке.
— Когда уезжаешь? — спросил я. Пора было расставаться.
— Завтра здесь есть еще дела, но семья уже перебралась. Фирма купила мне в Донецке двухкомнатную квартиру.
Дорогого стоит. Неужели Литвин для кого-то такой ценный фрукт?
Я кисло улыбнулся и неожиданно (даже для себя) спросил:
— А мне там из работы ничего не подыщешь?
Сказал и сразу осекся: в кого я превращаюсь? Неужели на самом деле я готов унизиться? Со стороны я и выгляжу, наверное, как последняя дворняга. Хорошо, хоть луна светит мне в спину, скрывая лицо в полутьме.
— Дима, ну что ты такое просишь? — несколько растянуто произнес Литвин (луна на секунду ехидно блеснула на его тонких самодовольных губах). — Сам подумай: кому сейчас нужны инженеры? Наступает эпоха менеджеров, грамотных управленцев. Фабрики и заводы никому больше не будут нужны, все можно будет просто купить, а вкладывать в производство — себе в убыток.
«И вправду, — подумал я, — никому инженеры теперь не нужны».
— К тому же, брат, работать менеджером — башку нужно иметь.
«Конечно, — согласился я с ним в уме, — и не простую, а золотую. По ходу, как у тебя».
— Ладно, — протянул я Литвину руку для пожатия. — Удачи тебе! Увидимся как-нибудь.
Литвин сухо ответил на мое рукопожатие, и мы расстались. Мне бормашиной ввинтилось в мозг последнее брезгливое Литвина: «Да кому сейчас нужны инженеры?» — «Конечно, никому, — подумал я с тоской. — К сожалению, больше никому».
Я в который раз пожалел о том, что не выдержал и с надеждой на будущее унизился перед Литвиным. Но эмоции эмоциями, а вывод один: как ни крути, а работу искать придется — нужда свои законы пишет.
8
Когда я переступил порог своей квартиры, мой телефон нервно разрывался. Я снял трубку и услышал недовольный голос Лидии:
— Где ты ходишь? Я звоню, звоню; звоню, звоню…
— Я был у Литвина, немного посидели.
— А, ну-ну. Да, я хочу сказать тебе, что завтра загляну, заберу кой-какие вещи.
Я нисколько не удивился новости.
— У тебя что, нет ключей?
— Есть, я просто хотела тебя предупредить, чтобы ты был в курсе.
— Хорошо, теперь я в курсе, — сказал я с раздражением и положил трубку.
Она хотела сообщить мне, что завтра заберет вещи? Она еще не все забрала? Ерунда! Уколоть захотелось. Бабы без этого не могут, у них это в крови: даже не желая, уколет.
Снова раздался телефонный звонок.
— Ты почему бросаешь трубку?
— Я не бросаю. Сорвалось, наверное, — не стал заводиться я дальше.
— Так я приду?
— Приходи, куда тебя денешь?
— Да, и еще: я подала на развод,
